Precious Jerusalem
Февральский Иерусалим поражает гладкостью камней - и брусчатка в Старом городе, и Западная стена, все будто вылизано невидимым метафизическим морем милли- (здесь на секунду замереть, осознавая число) -ардов шагов и прикосновений. Холодный ветер, мы застегиваем куртки, находя в них прибежище от зимы (здесь постоянно хочется брать это слово в кавычки) и, вскоре, яркое солнце, заставляющее убирать куртки в рюкзаки. Впрочем, к вечеру снова холодает и мы пьем чай с корицей в маленьком номере отеля в западной части города.
Множество запахов - баранина, ладан, что-то кислое, резкое, но ничто не вызывает отвращения, здесь все на своем месте, включая и запахи, которые, казалось бы, должны совершенно случайно оказываться в ноздрях странника, находящегося в постоянном движении. Тем не менее, все вовремя. И христианские святыни (кажущиеся, впрочем, надуманными), и Стена (прикосновение к которой, в отличие от, порождает совершенно объективные переживания), и рыночные торговцы, и множественные бродячие кошки ("Шолом!"), и пита с фалафелем, и русскоязычные кассиры в местном супермаркете. А дальше - в голове проносится набор образов - антикварные стаканчики для кидуша, талит-гадоль среди мезуз и менор, тфилин, которые раздают молящимся у Стены, старые хасиды в качестве продавцов лавок с иудаикой, молодые хасиды с целофанновыми пакетами, укрывающими их широкополые шляпы от дождя, кипы по 20 шекелей (я ношу маленькую и вязаную, как мне объяснили - символ консервативного ортодокса, что ж, пусть в этот раз так), попытка дунуть в шофар на торговой улице (впрочем, безуспешная), гудение в ногах от пятичасовой усталости, заглядывание в окна вечерних синагог, прикосновение к плите в Храме Гроба Господня, обожженные свечи, масонские перстни в сувенирной лавке и прочее, прочее, прочее.
И это всего два дня. Иерусалим - невозможный город, в котором состояние святости перманентно и повседневно, но, при этом, ощутить его и поймать волну могут не все. Верно было сказано (спасибо, Л.) - это город, в котором с тобой постоянно что-то происходит. Сегодня - Гефсимания.
Множество запахов - баранина, ладан, что-то кислое, резкое, но ничто не вызывает отвращения, здесь все на своем месте, включая и запахи, которые, казалось бы, должны совершенно случайно оказываться в ноздрях странника, находящегося в постоянном движении. Тем не менее, все вовремя. И христианские святыни (кажущиеся, впрочем, надуманными), и Стена (прикосновение к которой, в отличие от, порождает совершенно объективные переживания), и рыночные торговцы, и множественные бродячие кошки ("Шолом!"), и пита с фалафелем, и русскоязычные кассиры в местном супермаркете. А дальше - в голове проносится набор образов - антикварные стаканчики для кидуша, талит-гадоль среди мезуз и менор, тфилин, которые раздают молящимся у Стены, старые хасиды в качестве продавцов лавок с иудаикой, молодые хасиды с целофанновыми пакетами, укрывающими их широкополые шляпы от дождя, кипы по 20 шекелей (я ношу маленькую и вязаную, как мне объяснили - символ консервативного ортодокса, что ж, пусть в этот раз так), попытка дунуть в шофар на торговой улице (впрочем, безуспешная), гудение в ногах от пятичасовой усталости, заглядывание в окна вечерних синагог, прикосновение к плите в Храме Гроба Господня, обожженные свечи, масонские перстни в сувенирной лавке и прочее, прочее, прочее.
И это всего два дня. Иерусалим - невозможный город, в котором состояние святости перманентно и повседневно, но, при этом, ощутить его и поймать волну могут не все. Верно было сказано (спасибо, Л.) - это город, в котором с тобой постоянно что-то происходит. Сегодня - Гефсимания.
Комментарии
Отправить комментарий